«…Я с детства хожу на футбол. Мне было 4 или 5 лет, когда стадион стал частью моей жизни. Впервые меня повел туда дедушка – мы играли то ли против московского «Локомотива», то ли против ереванского «Арарата», я уже не помню… Я ходил туда при Союзе, хожу и сейчас. Я бы соврал, если бы сказал, что ходил постоянно и не пропускал матчей – нет, в моей жизни были этапы, когда я «забивал» на футбол. И надолго! Но у меня есть оправдание – я был пацан, обычный дурной пацан. Я многого не понимал. Да, и еще – я всегда возвращался. Уже с раннего детства я понял одну истину – абстрактного футбола не бывает. Как не бывает «любви к человечеству». Если ты не любишь тех, кто рядом – родителей, жену, друзей, если ты не любишь человека – не надо говорить о любви к тому, чего по сути нет. Любовь всегда конкретна и персонализирована. И если ты любишь футбол – ты любишь какую-то команду. Иначе ты просто ничего в этой игре не понимаешь. Я могу понять журналистов и тренеров, аналитически воспринимающих игру, стремящихся к беспристрастному анализу. Это их работа. Я понимаю тех, кто не любит футбол вообще. Я уважаю их выбор. Но я не могу понять людей, приходящих на стадион насладиться «красивым футболом» и болеющих за того, кто лучше играет – и при этом считающих себя «знатоками» и «подлинными ценителями эстетики игры». С такими вкусами лучше ходить на балет. Или, в крайнем случае, смотреть футбол дома по телевизору. Когда я малым пацаном слышал фразу «Я хожу на стадион, потому что люблю красивую игру» - мне даже тогда хотелось дать ее автору в морду. Причем в то время я еще не смог бы внятно объяснить, за что. Теперь я знаю – за вранье. За цинизм по отношению к моему футболу, к матчу моей команды. Ведь нельзя любить, только получая и ничего не отдавая взамен. Думаю, что таким людям стоит давать «кафедры теории футбола» в университетах. Пусть они там рассказывают о тактиках и стратегиях. Нам это не нужно – мы живем тем, о чем они умеют только говорить. Мы – не зрители, мы – болельщики. Мы не ходим на стадион смотреть игру, мы ходим в ней участвовать. Мы ходим побеждать или проигрывать вместе с нашей командой. Мы своего рода воины, и не можем уважать тех, кто прячется от войны, а потом вылезает и начинает учить, как надо было воевать. Например, утверждать, что поддержка команды – это ни к чему не обязывающее помахивание шарфиками. Таким умникам нужно засовывать их дурацкие дудки в задницы по самое ля-бемоль. Я шесть дней в неделю провожу в офисе за компьютером. Мне нравится моя работа, моя семья, но в моей жизни есть пространство, в которое я предпочитаю не пускать даже самых близких мне людей. Это еще одна моя любовь – к моей команде. И это пространство принадлежит мне, и еще тем нескольким десяткам-сотням чокнутых, с которыми мы вместе поддерживаем команду дома и на выезде. Мы разные люди, действительно очень разные. Но это нам не мешает. Футбол – это наш отдых от всего остального. Отдельная жизнь со своими правилами и законами. Это, если хотите, пространство нашей свободы. Свободы, ради реализации которой приходится бороться и жертвовать. Например, репутаций добропорядочного гражданина... Или деньгами. Я не могу сказать, что моя команда играет хорошо. Мы все это понимаем. Но мы с ней от начала и до конца. До последней секунды игры. Даже при безнадежном счете. Лишь бы она готова была бороться, была готова поддержать наш бессмысленный подвиг. И если проигрывая 0:5 наша команда забивает 4 гола и проигрывает – это триумф, похлеще иных побед. Потому что лучше проиграть, чем сдаться, потому что хуже всего – безволие, обреченность, страх борьбы. Я никогда не предавал свою команду, хотя она не раз провоцировала это. Я был и буду с ней, в какой бы лиге она не играла. Я верю в свою команду и никогда не променяю ее на другую, более успешную. Я презираю людей, готовых снять с себя одну розу и надеть другую. По-моему, кроме цветов своего клуба можно использовать только цвета национальной сборной – цвета Украины. Иначе – ты предатель и трус. Как бы ты не убеждал себя и окружающих в обратном. Я ненавижу нынешний «Челси». Я рад каждому их поражению, потому что они для меня – знак того, что не все в футболе решают деньги и те толстые дяди, которые думают, что футбол принадлежит им. Нет! Без нас футбол был бы им не интересен. Он не приносил бы им прибыли, бессмысленной стала бы их реклама. Мы ненавидим друг друга и не можем друг без друга обходиться – мы и руководство клубов. Это еще один фронт нашей войны. Мы приучаем их к тому, что команда – это и мы в том числе, а может быть, и изначально мы. Мы в ней не работаем, и наши с ней отношения не зависят от прибыли, как у даже самых лучших из них. Они приходят и уходят в поисках лучшей работы – тренеры, президенты, игроки, менеджеры – а мы остаемся. Это наша команда, и они это чувствуют, но чаще всего не хотят признать. Поэтому не любят нас. Они называют нас хулиганами, алкашами и отморозками. Они нас боятся, боятся силы нашей любви к тому, что им по праву не принадлежит, но чем они временно пользуются. Мы их совесть, голос которой им страшен. И мы их бьем по самому важному для них – по деньгам. За беспорядки на трибунах платят они. А мы устраиваем беспорядки и получаем от этого удовольствие. Наше хулиганство – это свобода иметь свое мнение, это наша форма протеста. Единственно действенная, остальные мы уже испробовали, поверьте. А еще я терпеть не могу мусоров. Тех самых блюстителей правопорядка, покупаемых за полтинник. Они – символ продажности той системы, которая остается за стенами стадиона. Они же тащат ее на трибуны. Они не понимают, что люди пришли на сектор в поисках свободы, пусть даже кому-то она покажется звериной. Они хотят, чтобы мы ходили на стадион строем. Это их мечта – общество, которое ходит строем и выполняет команды. Они нас тоже ненавидят, потому что мы смеемся над их убогими ценностями. Они рабы, и знают это. А мы свободные, даже когда сидим в их КПЗ… Да, мы их провоцируем. Да, мы деремся с ними. Нас вяжут, бьют, судят и наказывают, но мы боремся за свое право любить свою команду так, как мы этого хотим, а не как приказывает человек в фуражке и погонах. Мы знаем, сколько стоят его погоны. Прогнуться перед ним – это стать такой же дешевкой. У нас есть принципы, у него – цена. На этом языке мы и разговариваем. По сути, стадион – это место встречи моей внутренней свободы и социального тоталитаризма. И этот фронт проходит по моей территории. За свою свободу в такие моменты я готов бороться с целой системой. Даже если остальные шесть дней в неделю – я сам ее часть. «Нас никто не любит – а нам начхать!» - это не просто фанатский девиз. Это наша школа воспитания силы. Я верю, что общество должно состоять из сильных личностей, способных самостоятельно думать и выбирать, а не отдающих это право, свое личное право – другим…»